Она помнит, что такое бомбежки, и как умерли от голода мама и папа: для блокадницы Ирины Георгиевны Кострома стала вторым домом

Все о бло­каде рас­ска­зывать нель­зя, осо­бен­но де­тям, уве­рена Ири­на Ге­ор­ги­ев­на Спо­кой­ная. Для нее есть зап­ретные те­мы. Слиш­ком страш­но, да­же спус­тя 72 го­да.

Все о бло­каде рас­ска­зывать нель­зя, осо­бен­но де­тям, уве­рена Ири­на Ге­ор­ги­ев­на Спо­кой­ная. Для нее есть зап­ретные те­мы. Слиш­ком страш­но, да­же спус­тя 72 го­да.

Ири­на Спо­кой­ная: «Ну нель­зя рас­ска­зывать про ку­чи по­кой­ни­ков, нель­зя рас­ска­зывать, что бы­ли слу­чаи лю­до­едс­тва».

Вой­на и бло­када для Ири­ны, тог­да вось­ми­лет­ней де­воч­ки, на­чалась с пос­то­ян­но­го гу­ла са­моле­тов и от­сутс­твия элек­три­чес­тва. А по­том при­шел го­лод. Сна­чала про­пали про­дук­ты. По­том пти­цы: го­луби и во­робьи. Са­мый сы­тый стол в бло­каду в семье Спо­кой­ных был нак­рыт в ок­тябре 41-ого, ког­да ро­дите­ли от­ме­чали 13 лет свадь­бы. Глав­ное блю­до бы­ло из кар­то­фель­ных очис­ток.   

«Она их про­мыла, вы­суши­ла. И по­том бы­ла от ко­фе гу­ща, рань­ше же не бы­ло рас­тво­римо­го. Все это бы­ло сме­шано че­рез мя­соруб­ку и под­жа­рено на кас­то­ровом мас­ле. Кас­торка наш­лась в бу­фете, где-то за­лежа­лась с мир­но­го вре­мени».

А по­том бы­ли и хлеб с опил­ка­ми, и обой­ный клей, его вы­вари­вали, обор­вав со сте­ны обои. Ири­ну Ге­ор­ги­ев­на, по ее собс­твен­ным сло­вам, спас­ло то, что она всег­да, и до вой­ны, бы­ла ма­ло­еж­кой. Пер­вым го­лода не вы­дер­жал па­па. Од­нажды он шел вмес­те с до­черью по Фон­танке, где они жи­ли, вдруг ему ста­ло пло­хо, и он упал. Дочь по­бежа­ла звать на по­мощь ма­му.

«Она ме­ня ос­та­вила, с со­бой не взя­ла, пош­ла его ис­кать…в об­щем при­нес­ли его до­мой. Но лю­ди, ко­торые его при­нес­ли, сде­лали это не бес­ко­рыс­тно. Из кар­ма­нов ук­ра­ли все кар­точки. А ког­да кар­то­чек нет, это уже вер­ная смерть бы­ла».

Отец умер до­ма че­рез пять дней. Ма­му Ири­ны заб­ра­ли в боль­ни­цу.

«Вот там я пла­кала. Я бы­ла в вес­ти­бюле, и ког­да ее уво­дили, у ме­ня бы­ла страш­ная ис­те­рика. Да­же не ус­по­ка­ива­ли. Но ма­ма уш­ла, не ог­ля­дыва­ясь. И она уже от­ту­да не вер­ну­лась, она умер­ла ров­но че­рез ме­сяц пос­ле па­пы».

Оси­ротев­шую Иру оп­ре­дели­ли в дет­ский дом. А по­том бы­ла эва­ку­ация. По­езд, ко­торый их вез до Ла­доги, и па­роход на Ла­дож­ском озе­ре и с зем­ли, и с воз­ду­ха бес­ко­неч­но обс­тре­лива­ли фа­шис­ты. Уце­лели чу­дом. А за­тем вновь же­лез­ная до­рога, уже ты­ловая. Мно­гие де­ти умер­ли как раз на этом от­резке пу­ти, вспо­мина­ет Ири­на Ге­ор­ги­ев­на. Не от пуль и сна­рядов, от еды. На стан­ци­ях их, ху­день­ких и блед­ных, под­кар­мли­вали мес­тные жи­тели. А же­луд­ки, от­выкшие от еды, пи­щу не при­нима­ли. Но для Ири­ны Ге­ор­ги­ев­ны всё за­кон­чи­лось хо­рошо. В Кос­тро­ме она тру­дилась пе­даго­гом и об­ре­ла се­мей­ное счастье. У нее дочь и внук. Каж­дый год они во­зят ма­му-ба­буш­ку в род­ной Пи­тер. Бла­года­ря та­ким по­ез­дкам, го­ворит Ири­на Спо­кой­ная, ей пе­рес­та­ла снить­ся бло­када.   

«Мне дол­гое вре­мя сни­лись раз­ру­шен­ные до­ма. Но ког­да я ста­ла час­то и каж­дый раз под­хо­дить к сво­ему до­му, то сны у ме­ня прек­ра­тились. В го­лове зак­ре­пилась мысль, что все на мес­те, все в по­ряд­ке». 

По материалам ГТРК Кострома